Мой папа является олицетворением еврейского мужа и отца. Он четко знал всю жизнь, а особенно по приезде в Америку, в чем состоит его задача. И до конца своих дней он нес свою заботу о жене, детях и внуках с гордостью, нежностью и осторожностью, с которой носят хрустальную вазу.
Его главная любовь-это всегда была мама, которая всегда решала вопросы, типа папа замерз или он голодный. Она знала, когда, зачем и как, всего что касалось папиного здоровья. Он знал, что с ней он в надежных руках.
Папа никогда ни о чем не просил, он также не ждал, чтобы просили его. Папа давал, помогал физически, морально и материально.
Папа никогда не ныл и не жаловался. Лучшей терапией от всех болезней были его семья и казино. Убедившись, что все в семье здоровы, он спокойно ехал в казино, где находил отдушину.
Папа был тем добряком, которых, к сожалению, осталось очень мало. Он всегда ставил во главу угла нужды семьи, друзей, внуков, Блейка и Денички, и особенно внучки, Аннечки.
Аня для папы была просто святой. Он всегда смотрел на нее затаив дыхание, как на нежный редкий цветок. Ее желание было для него законом, и он делал все, что в его силах, чтобы воплотить это желание в жизнь.
Папа был и всегда будет в наших сердцах идеальным мужем, отцом и дедушкой, идеальным собеседником, идеальным непритязательным другом и просто «доброй душой», от которой мы все учились жить. Он не был оратором, но его добрый взгляд и, улыбка, значили гораздо больше для тех, кто его знал и любил.
Его тихое доброе наследие, будет переходить из поколения в поколение в семье Тальских и Кройторов.